Определение качества или художественной значимости текста всегда представляло научную и культурную проблему. В настоящее время она особенно актуальна в связи с современным состоянием культуры, когда под названием “художественных фильмов” и “художественной литературы” рынок наводняется антикультурными и антихудожественными текстами, при этом неподготовленные реципиенты либо абсолютно уверены, что читая «Анжелику» они приобщаются в культуре, либо  вопрос о культуроцелесообразности подобного чтива у них просто не возникает. «Чтение как развлечение» становится единственной возможностью человека, о других он просто не подозревает.

Довод о том, что развлекательные низкохудожественные тексты нужны, поскольку они пользуются спросом, не выдерживает критики в силу того, что спрос формируется и регулируется, а ориентация спроса исключительно на антихудожественные тексты чревата катастрофическим снижением культурных и рефлективных готовностей общества. Не вызывает сомнения тот факт, что формировать спрос на низкохудожественные тексты гораздо легче и удобнее, поскольку они не имеют содержательных трудностей и доступны для освоения и понимания любому реципиенту, освоившему элементарные навыки чтения. Более того, антирефлективная установка становится крайне выгодной в современных условиях, когда деятельность многих общественных институтов определяется тем, насколько эффективно работают техники PR, а они, в свою очередь, могут работать эффективно только тогда, когда общество отлучено от рефлексии, от чтения сложных текстов. Именно поэтому ситуация массового «недумания», отсутствия рефлексии в самых разнообразных ситуациях сознательно навязывается обществу и, напротив, рефлективные установки не вызывают интереса в силу своей трудоемкости и социальной невыгодности.

Содержательные художественные тексты всегда характеризуются рефлективной трудностью, составляющей часть авторской программы, которую реципиенты не всегда готовы преодолевать, что и делает художественные культуроцелесообразные тексты непривлекательными для многих реципиентов - они трудны и непонятны. Художественность - всегда трудность, и целью искусства всегда является «дать ощущение вещи как видение, а не как узнавание; приемом искусства является прием «остранения» вещей и прием затрудненной формы, увеличивающий трудность и долготу восприятия, так как воспринимательный процесс в искусстве самоценен и должен быть продлен, искусство есть способ пережить делание вещи» (Шкловский 1990 : 63). Кроме того, соответствующие гуманитарные науки не всегда готовы дать реципиентам техники и способы освоения содержательности художественных текстов. Если филология, педагогика и культурология смирятся с такой ситуацией, то не только огромное количество текстов культуры будет потеряно для многих людей, но и культура при развитии данной тенденции окажется потерянной для общества. Тексты культуры, помимо своей самоценной значимости, содержат огромный рефлективный потенциал, использование которого позволит сделать людей умнее и образованнее в подлинном смысле слова, когда образованность не равна многознанию, а рассматривается как готовность к рефлексии, к герменевтической деятельности,к постоянному «думанию».

 Определенное место в культуре всегда занимают квазикультурные тексты, которые по ряду формальных критериев и средств имитируют культуроцелесообразные тексты и за счет этого претендуют на место в культуре, однако не обладают достаточной содержательностью и художественностью для того, чтобы его занять. Такие тексты могут ввести в заблуждение многих реципиентов, для которых стерты грани между художественностью и ее формальным подобием. Это происходит потому, что многие современные авторы, будучи достаточно начитанными, способны за счет использования формальных приемов создавать имитации художественных текстов. Такие имитации возможны в силу распространенного структуралистского подхода к художественности как к набору приемов (В. Б. Шкловский, Пражский лингвистический кружок, А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов и др.)  Эта ситуация достаточно актуальна для педагогики, психологии, литературного перевода, культуры вообще. В педагогической практике преподавания литературы часта ситуация, когда как равнозначимые в культуре предъявляются тексты подлинно художественные, тексты за счет обилия приемов имитирующие художественность и тексты антихудожественные. Это неизбежно приводит к потере ориентации, антирефлективности и неумению отличить художественный текст от квазихудожественного.

Для того чтобы сохранить культуру и обеспечить ее не просто пассивное хранение в виде образцовых текстов, а действительное использование для развития интеллектуальных возможностей общества, необходимо разработать  надежные критерии, которые позволяли бы оценивать художественную (качественную) значимость текста. Это даст возможность на вполне объективных основаниях выделить в составе общего корпуса литературных текстов  относительно небольшую группу текстов собственно художественных, которые могут быть использованы в образовании при обучении рефлексии, рекомендованы для перевода как достойно представляющие данную культуру, и т.п. Выделение в составе текстов культуры подлинно  художественных текстов не отрицает существования иной литературы, которая есть и всегда будет представлена подавляющим большинством текстов, оно лишь устанавливает принципиальные различия между художественной литературой и литературой вообще и формирует разные способы действования с качественно разными текстами.

Определение культурной целесообразности текста и его качества (художественности) всегда полагалось достаточно субъективной задачей. Решалась она во многом интуитивно, причем интуиция, несмотря на свою иррациональность, приобрела статус некоего научного метода. Невозможность научно определить художественные достоинства текста возводилась в принцип, полагалась “тайной творчества”, “секретом мастерства” и т.п. Однако такой подход лишь затрудняет понимание текста, что наиболее очевидно при его переводе. Не понятый реципиентом текст является его достоянием, а не понятый переводчиком текст приводит к искажению его понимания в целой культуре, что в случае художественного текста приводит к большим межкультурным потерям. Для  успешности понимания текста и его перевода необходимо “разгадать тайну”, в противном случае это ведет к обеднению культуры оригинала, а в случае перевода - и культуры языка перевода. В эстетике получила распространение точка зрения, что освоение текста зависит от “вкуса”, который никак не определяется, но который необходимо “формировать”. Эта и подобные точки зрения не проясняют действительной природы художественности и не способствуют ее изучению.

 В противовес этим точкам зрения, которые характеризуются мистифицирующим и иррациональным подходом, представляется, что художественный текст   предназначен для максимального задействования и развития мыследеятельности человека, поскольку активизирует все ее пояса. Мыследеятельность при этом понимается в традициях Московского Методологического кружка как мышление, вплетенное в деятельность. Результатом освоения содержательности художественного текста является его понимание, фиксированное в виде мозаики смыслов и идей. Последние понимаются как равновозможные, взаимоисключающие или взаимодополняющие смысловые интервалы. Богатство смысловых и идейных конфигураций определяет меру художественности каждого данного текста.

По возможностям задействования мыследеятельности художественный текст далеко превосходит точные и естественные науки, которые не предполагают такой ее интенсивности и разнообразия - в них обычно максимально интенсивно задействуется один из поясов мыследеятельности, тогда как художественный текст задействует все  пояса мыследеятельности - пояс предметных представлений (мыследействования), пояс вербальных репрезентаций (мысли-коммуникации), пояс смыслов и идей (чистого мышления). Мера художественности устанавливается по степени задействованности поясов мыследеятельности, рассматриваемых в рамках базовой схемы мыследеятельности, предложенной Г.П. Щедровицким (1995 : 287).

Наряду с задействованием всех поясов мыследеятельности, художественная литература может пробуждать эмоции реципиента, которые в ряде исследований необоснованно рассматриваются как единственное последствие воздействия художественного текста. С такой точкой зрения нельзя согласиться, поскольку в этом случае самыми художественными текстами культуры будут мексиканские телесериалы, однако не учитывать возможностей пробуждения эмоций при рецепции литературного текста нельзя. Для включения эмоций в проблемное поле исследований и для определения их места в общем художественном эффекте текста используется “новая онтология” Н. Гартмана (1995 : 608 - 647), которая дает слоистое представление человеческого бытия. При этом становится очевидным, что эмоции (душевное) и духовность (мыследеятельность) - суть разные слои человеческого бытия. Слой духовного (смыслов и идей) располагается над слоем душевного и представляет собой высший слой собственно человеческого бытия. Именно в этом слое разворачивается действительность художественного текста. Эмоции могут сопровождать понимание, однако они факультативны и не являются целью художественного текста. На задействованность исключительно эмоций рассчитаны многие литературные тексты, однако они не предполагают мыследеятельностного освоения и, соответственно, не относятся к художественным. Принципиальным представляется разведение эмоций и понимания, эмоций и мышления, эмоций и смыслов текста.

 Наиболее очевидна ситуация наличия или отсутствия художественности при переводе, когда текст оригинала, отличающийся явленными художественными достоинствами, лишается их в переводе. Перевод при этом рассматривается как фиксированное понимание (или непонимание) текста. Сравнение переводов является средством иллюстрации  наличия художественности и способом выявления средств ее достижения как в переводе, так и в оригинале. Художественные достоинства текста оригинала становятся явленнее при усмотрении их отсутствия в тексте перевода, что устанавливается, при параллельном анализе текстов оригинала и перевода. При этом помимо мыследеятельностных критериев художественности текста, выявляются пути и средства оптимизации художественного перевода, что способствует улучшению межкультурной ситуации и прояснению многих культурных недоразумений, когда реципиенты перевода не могут понять, почему определенный писатель считается классиком в культуре оригинала.

Данная проблема помимо филологии, культурологии и философии исследуется в рамках эстетики относительно разных видов искусств, в психологии, изучающей восприятие, в герменевтике, психолингвистике, лингвистике текста, социологии, исследующей эстетические предпочтения, структурной лингвистике. В то же время литературоведение, которое должно проявлять заинтересованность в исследованиях качества литературного текста, как правило, ограничивается недифференцированными исследованиями литературных процессов, что приводит к ситуации, когда качественно разные тексты являются равноправными участниками литературного процесса. Интерес лингвистического переводоведения к данной тематике закономерен, поскольку именно при переводе наиболее очевидны культурные и художественные потери.  В то же время несомненное влияние на теоретические исследования в данной области оказывает практическое отсутствие интереса к качеству литературного текста и к  качеству художественного перевода, что проявляется в большом количестве низкохудожественных текстов, заполняющих мировой рынок. Количество людей, которые хотели бы открыть для себя тексты культуры, но не могут этого сделать в силу отсутствия надежных критериев, достаточно велико. Потребность в  теоретических разработках и практических рекомендациях ощущается прежде всего в образовании, эстетике, культурологии, психологии.  При отсутствии таких исследований  культура может оказаться закрытой от огромного большинства людей, поскольку она становится  непонятной и, следовательно, ненужной.